«Практика является исламской постольку, поскольку она подтверждена дискурсивными традициями ислама и в качестве таковой преподается мусульманам — неважно, алимом, хатибом, суфийским шейхом или необразованным родителем», — пишет Т. Асад, акцентируя внимание на гетерогенности исламской традиции. Но как быть, если в современном публичном пространстве этот плюрализм редуцируется до простых и, как кажется, всем понятных маркеров «европейского» или «радикального» ислама? Акторы общественного дискурса прибегают к риторике «социальной интеграции», определяемой наоснове политико-культурной категоризации «наших» умеренных мусульман и«ненаших» экстремистских мусульман, атакже кидеям о«форматировании ислама», когда плюралистичная исламская традиция подменяется дискуссиями о, например, «европейском исламе, совместимом с ценностями западной демократии». Во-первых, это приводит к тому, что О. Руа называет «эссенциализацией ислама» — «попыткой все объяснять через ислам, формируя таким образом отрицательное отношение к“мусульманскому сообществу”», во-вторых — к политизации самой мусульманской идентичности, о чем говорит Р. Брубейкер, описывая категорию «группизма» в своей теории идентичности.

Как различные акторы публичного пространства «форматируют» ислам? Как сложившиеся дискурсы политизируют и видоизменяют мусульманскую идентичность? Наконец, как мусульманское сообщество реагирует на запросы по унификации его репрезентации, и какое влияние это оказывает на плюрализм внутри мусульманского сообщества? Какие новые смыслы рождаются в ходе такого взаимодействия?

В данном номере подробно рассмотрен феномен политизации мусульманской идентичности: содной стороны, какой образ формируется вразличных секторах публичного пространства, сдругой — как мусульманское сообщество реагирует назадаваемые рамки.